Жил был на свете Папа (Кристос Стергиоглоу). Была у него жена (Мишель Вэлли), она же Мама. Мама некоторому количеству его детей (Аггелики Папоулья, Мари Тсони, Христос Пассалис). Дети уже давно выросли, созрели во всех смыслах, но от родителей уезжать не торопятся. Точнее, родители их не торопят, особенно Папа. И не торопит – это мягко сказано.
Едва только дети научились ходить, Папа объяснил им, что жить они будут только в пределах большого поместья, принадлежащего семье, а за ворота смогут выйти только тогда, когда у каждого из них выпадет любой из клыков. У женщин – увещевает Папа – клык выпадает в двадцать-тридцать лет, у мужчин – в тридцать-сорок. До этого времени в большой мир идти нельзя – там опасность за каждым углом. Например, кошки. Это злобные, ненасытные твари, которые своими когтями царапают насмерть. Поэтому кошек надо убивать садовыми секаторами, а иначе – продолжает Папа – в дом придет ушастая, глазастая, мохнатая и усатая тварь. И будет эта тварь гораздо ушастее, глазастее, мохнатее и усатее, чем та, которая недавно убила одного из его Любимых Сыновей и которую теми же секаторами зарезал Другой Сын. Вот какой хитрый и изворотливый был Другой Сын и вот с кого надо брать пример оставшимся детям. Бить кошек секаторами да чтобы насмерть!
Иногда в доме появляется некая Кристина (Анна Калаицидоу). Кто она и откуда, никто не знает. В гости она приезжает всегда с завязанными глазами и, как правило, с одной целью – чтобы ее трахнул Другой Сын. А что тут страшного? Половой гормон-то в головку стучит – надо бы его успокоить. Ведь как явление его не отменишь. А вдруг обезумевший без секса сынуля в возрасте двадцати пяти с четвертью решит поискать утоления гормональной жажды за пределами безопасной зоны и, прикинувшись Маугли, махнет через забор и схватит первую попавшуюся сиську? Непорядок получится, будем трахаться тутова. Вот только Папа забыл сказать Другому Сыну, что трахать своих сестер тоже запрещено. Или не запрещено?
Ну, и без образования тоже никуда. Дети жаждут все знать. Папа им объяснит. Объяснит, что море – это кожаное кресло с деревянными подлокотниками, которое ставят в гостиной. Что автострада – это очень сильный ветер. Что экскурсия – это исключительно крепкий материал, из которого кладут пол. И что карабин – это красивая птица. И приведет наглядные примеры. Карабин насрал в море, и теперь в него нельзя сесть, потому что религия испачкается. Автострада офигенно дула и нафиг сдула забор, потому что кувалдометры, идиоты безмозглые, строили его не из экскурсии, а из какого-то там кинодонтаса. А что такое кинодонтас, Папа объяснит детям в следующий раз.
А вон тот самолет, который на самом деле может поместиться на ладони и летит буквально рядом с забором, получит тот, кто его заслужил. И то только в том случае, если он упадет. Нет, дура, папа же сказал тебе, что его получит тот, кто его заслужил! На тебе тапком по голове! Ой, прости, тапок – это не тапок, а большая чере… Да ну вас всех к черту, запутаете совсем!
И вот теперь, спустя неделю, очень хочется другой концовки для фильма – той, в которой Папе за его чудовищный эксперимент отрывают ноги. По сравнению с ЭТИМ тот же «Таинственный лес» со своей общиной, окруженной лесом и чудиками в красном, кажется не страшнее детского совка. Почему?
«Клык» по своему замыслу и постановке – это прямой представитель так называемого жанра «интеллектуального кино». То есть, своим фильмом режиссер пытается вдолбить в зрителя какую-то идею и ради этой идеи может выкинуть из фильма все лишнее и нужное. Чтобы остался один каркас, который пытливому зрителю предстоит обрастить мясом уже самостоятельно. Например, режиссер может посадить Чебурашку в клетку и снять его в таком незавидном положении одним дублем в полтора часа, чтобы зритель смотрел на зверька и сам додумывался до того, что идея ограничивать живое существо какими бы то ни было рамками кроме моральных не приводит ни к чему хорошему. И больше на экране не будет происходить ничего. Только Чебурашка в клетке и всё.
Понятно, что на какую-нибудь кассу подобный фильм даже не претендует. Критики-идиоты напишут, что фильм поднимает серьезную и актуальную нынче тему девиантного трансиндивидуализма и немножечко затрагивает саспендальную проблему. Возможно, фильму дадут пару призов на каком-нибудь Люксембургском фестивале кино. А потом будет так называемая ситуация «хрен найдешь».
«Клык» действительно хрен найдешь. Разве что в Греции. А стоит ли искать? Пожалуй, все-таки стоит. Это не жуткое копание в мозгах, в которое укатился, например, фон Триер со своим «Антихристом» и от которого не удерживаются многие режиссеры, снимающие «интеллектуальные» фильмы. У Йоргоса Лантимоса получилась действительно жуткая история про детей-чебурашек и Папу-директора зоопарка. И как раз по правилам. Ничего лишнего в кадре. Ничего такого, что может отвлечь от основной мысли. Камера фиксирует только актеров, не трясется и не летает куда попало. В кадре ничего не взрывается и кровь не льется. Почти. Всё – в пределах одного поместья. Даже самолет, который, естественно, никуда не упал и никому не достался. Что до актеров, то тут снова чешем в затылке. Изображать в фильме, в общем-то, нечего. Так, слова разговаривать. Очень напоминает рядовую семейную беседу за завтраком. Сидят, едят, глаза в тарелку. Мама попросила папу передать хлеб, тот, не подняв взгляда, передал. Сын спросил про зоопарк, папа сказал: «На выходных», только прожевал сначала. А дочь весь завтрак молчала. Вот и здесь так же, только с тапком, в смысле, с большой чере…
Смотреть? Можно попробовать. В комнате со звукоизоляцией и без единой души, имеющей привычку болтать во время киносеанса на отвлеченные темы и не имеющей таковую. «Клык» – это камерное кино. И довольно тяжелое. Есть шанс, что впечатления еще долго будут лупить вам по голове. Как и есть шанс, что не будут и что кино у вас пойдет, как салат из гнилых овощей. Поэтому решайте сами.
P.S.: А папа все-таки сука. Или идиот. Только в фильме не объясняется, почему. А может это я где-нибудь каркас голым оставил.
{igallery 12}