Более четверти века назад «INSULA MAGIKA» начинался с инициативы студентов консерватории, вознамерившихся воссоздать звучание старинных инструментов: творчество группы должно было стать «островком» стародавней музыки (отсюда и латинское название – «волшебный остров»). Мы решили начертить примерный план этого музыкального острова, взяв интервью у руководителя ансамбля.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших инструментах. Кто для вас их делает?
- Это тоже долгая история. Про каждый - своя. Вот за этой колесной лирой я ездил в Германию. Сначала мы, конечно, смотрим, качество работы какого мастера нас устраивает: у нас много друзей, коллег в разных странах, потом мы с ними связываемся и «опрашиваем» музыкантов на предмет этого. Потом – собственно заказ инструментов, и сложный процесс поиска денег на это.
- Вы говорите – коллеги подсказывают… У вас есть постоянные консультанты?
- В общем-то люди, которые связаны с исполнением средневековой музыки, вынуждены заниматься изучением старинных трактатов, техники игры на старинных инструментах, общаться с коллегами. Это одна из важнейших частей нашей работы. Да, конечно, нас консультируют, но, в общем-то, мы и сами занимаемся исследованиями: я сам профессор консерватории, клависинистка моя в аспирантуре учится - защищает диссертацию на одну из наших тем.
- Есть ли коллективы, с которыми вы дружите – общаетесь, встречаетесь на фестивалях, и так далее?
- Да, конечно, есть такие. Есть англичане, «CONSORT OF MUSIC», с которых мы начинали и которые очень долго были нашими кумирами. Это замечательный ренессансный вокальный коллектив, руководит им Энтони Рулли, лютнист, очень широкообразованный музыкант, и он действительно является образцом ренессансного универсализма: он не только замечательный лютнист, он еще и скульптор, и художник, и писатель замечательный, и поэтому мы стараемся ему подражать. Мы часто (и даже Новосибирске несколько раз) работали вместе со шведским ансамблем «LAUDE NOVELLA», наши совместные поездки в Швецию были очень продуктивными. Отчеты об этом можно найти у нас на сайте (http://www.insulamagica.com/).
Вообще, мы знаем много музыкантов в Москве, Санкт-Петербурге, но они не всегда соединены в какой-то ансамбль. Наша ситуация уникальна тем, что мы имеем возможность работать в стенах филармонии, поэтому наш ансамбль, как мы считаем, практически не имеет аналогов. В России есть еще один такой же коллектив, который более знаменитый и раньше нас возник – это ансамбль «Мадригал» в Москве. Еще есть «LATERNA MAGICA» - это тоже коллектив, с которым мы знакомы, на концертах вместе играли, замечательные московские и санкт-петербургские музыканты, которые увлечены своим делом. Но, без поддержки какой-либо академической структуры, вынуждены быть «свободными художниками». А в наше время это очень непросто, особенно в такой не очень популярной сфере, как средневековая музыка.
- Ну почему же – не очень популярной. Этно сейчас вроде как даже в моде, да и к аутентичной музыке среди определенных групп населения интерес всегда был достаточно устойчивый…
- Эта музыка сегодня начинает подниматься благодаря тому, что эти музыканты ей занимаются. Может быть, потому, что эта музыка несет настоящий дух искусства.
- Кстати говоря, о «настоящем» и «ненастоящем»: как отличить «настоящую» средневековую музыку от стилизации?
- С одной стороны, это очень сложно, так как требует очень тонкого воспитания чувств, и разных знаний. Это как в живописи: вы смотрите, и можете только сказать, нравится или не нравится. А эксперты скажут, почему вам это нравится или нет, и где вы чувствуете «неправду».
- То есть, «настоящая» музыка сродни подлиннику книги.
- Нет, книги – это немного другое: некоторые из них как были напечатаны в 17 веке, так и сохранились до сих пор. С музыкой так не получилось: тогда, разумеется, не было системы звукозаписи, и мы не можем сказать, как играли музыканты в то время. В музыкознании, если быть более скурпулезным, термин «аутентичность» закреплен за манускриптами: это рукопись Бетховена, рукопись Моцарта. Есть точка зрения, что аутентичное исполнение Моцарта невозможно в силу того, что исполнитель – не Моцарт. И сегодня на многих альбомах ведущих «аутентистов» мира есть комментарии вроде: вы знаете, мы не играем аутентичную музыку. Все, что мы играем – это наша фантазия на старинные темы.
- Тогда, получается, аутентичной музыки не существует вообще?
- В Европе, особенно в Англии, в течение нескольких десятков лет идет жесточайшая дискуссия о том, что такое аутентичность и можно ли аутентично играть старинную музыку. Там действительно идут настолько жесткие дебаты – в Англии даже выпустили сборник статей на эту тему, где опубликованы статьи ведущих музыковедов – за и против. У нас еще не развита музыкальная критика (в нашем городе ее просто нет, да и в Москве тоже, по большому счету), и у нас об этой проблеме говорят намного меньше. Я принимал участие в научно-практической конференции, проводившейся в Московской консерватории, и две недели музыканты-теоретики и музыканты-практики стремились ответить на вопрос – что такое аутентичность и «как можно с этим бороться».
- И до чего же «договорились» в итоге?
- Мы мучились, спорили, и пришли к такому выводу: за что во все времена ценили художников. Артистов, писателей и кто остался в истории? Ценились и остались те, кто делал не так, как все. Оригинальность – это одна из составляющих аутентичности. Старинная музыка – это как игра в шахматы: есть определенный набор комбинаций, но шахматист абсолютно свободен в своем выборе, какие фигуры передвигать. У нас есть одно правило, которое, на мой взгляд, максимально приближает нас к аутентичности: использование инструментов, которые являются точными копиями старинных. Сегодня можно точно сказать, что лютня, сделанная по тем же чертежам, с использованием старинных технологий, лютня, на которую можно поставить такие же струны, какие делали в 16 веке – не может звучать иначе, чем аналогичный инструмент, сделаный в 16 веке. Звук ее абсолютно аутентичен. Ну, на 99%, можно сказать.
- Но ведь скрипки именитых мастеров, например, Страдивари, больше ценятся, чем скрипки, сделанные по их типу – даже если не принимать в расчет их антикварность и просто сравнивать звучание.
- Я тут не буду вдаваться в подробности – да, конечно, были великие мастера. Можно сделать плохой инструмент и сегодня. И до сих пор Страдивари никто не превзошел – это уникальный мастер. Но мы стараемся копировать инструменты лучших мастеров. Кстати, это хорошая мысль о том, что старинные инструменты могли звучать даже лучше, чем современные копии.
- Почему некоторые инструменты остались не то чтобы в безвестности, но стали менее популярны? Та же гитара – почему она стала «в народе» более любима, чем лютня?
- К сожалению, на развитие музыкальных инструментов влияют коммерция и политика. Они вообще очень сильно определяют развитие искусства – любого. Если наше правительство поощряет то, что у нас происходит на телевидении, и не поощряет ничего другого – это и развивается.
- То есть, если господин Медведев сегодня выйдет с лютней…
- …то завтра в каждой музыкальной школе будут преподавать лютню. Это естественно. Это еще в Древней Греции было известно. Еще Сократ сказал: если изменить строй музыки, можно изменить строй общества. Политики это во все времена знали, и пользовались этим. Многие инструменты ушли в безвестность именно потому, что они неожиданно оказались не в фаворе политиков. Вот королева Елизавета любила лютню – и у нее было шесть лютнистов при дворе. В Англии попасть служить при дворе рвались все, поэтому там был «золотой век» лютни. А потом этот инструмент как-то не был любим политиками. Или вот, та же гитара: не так давно, в 50-60 годы, в СССР шла жесточайшая борьба за открытие класса гитары в музыкальном училище. Гитара была представителем западной культуры, а любое «преклонение перед Западом» не поощрялось, мягко говоря.
- Потому что «сегодня он танцует джаз, а завтра Родину продаст»?
- Да, верно. Если говорить о старинной музыке, старинная музыка оказалась «запрещенной» – даже сами инструменты запрещали делать. Я знаю мастера в Москве, у которого заказывал некоторые инструменты. Он мне рассказывал, что к нему несколько раз приходили люди в штатском и говорили: не надо тебе делать эти флейты. Я не знаю, чем политикам помешали старинные инструменты. Только тем, что они были европейские. Но это просто к слову.
- Как вы относитесь к попыткам играть старинную музыку при помощи современных инструментов? И, наоборот, – к тем, кто пытается играть что-то современное при помощи аутентичных инструментов (вот Стары Ольса на одном из своих концертов сыграли Smells like teen spirit на традиционных белорусских инструментах)?
- Как я отношусь к таким вещам – никак, наверное. Я просто не очень хорошо себе представляю, что это такое, и не могу сказать, что это однозначно плохо или хорошо. Недавно приезжал к нам коллега из Германии, исполнитель старинной музыки, играл на саксофоне - я взял электрогитару, вышел, подыграл ему. Я не консерватор в этом плане, потому что старинная музыка – она располагает к открытости, к импровизационности – в любом жанре. Мы и сами делали программу по музыке Таравердиева.
- Что вы планируете на ближайшее время?
- В ближайшее время мы собираемся в очень интересную поездку в Испанию, Португалию и Германию: будем играть музыку барокко на современных инструментах. В Европе эта программа заинтересовала наших промоутеров, которые занимаются нашими концертами. А вот аутентичную старинную музыку, оказывается, продавать гораздо сложнее в Европе.
- То есть, для каждой страны – программа своя.
- Конечно, менталитет очень разный в разных странах. Мы стараемся его учитывать. А иногда – не стараемся: просто показываем себя такими, какие мы есть. И, собственно, этим и интересны тем же немцам, которые считают, что они правильно играют старинную музыку.
Любава Новикова