Как вы встретились?
Сергей: Мы встретились очень давно, тогда еще даже не по поводу этого коллектива. Это было в 1984 году на квартирнике – тогда эта музыка была под запретом и потому были популярны квартирники, единственная среда для такого рода музыки, импровизационной. Там были не только музыканты, но и поэты читали стихи, художники выставлялись. А за пределами всего этого – оперативники, милиция, КГБ и прочие, кто зорко стоял на страже социалистической нравственности. Но на квартирах всё это было нельзя запретить, а если у кого-то возникали вопросы, обычно говорили, что это свадьба или день рождения. Мы были в разных коллективах с Аркадием и случайно «совпали» на квартирнике, потом, когда всё кончилось, разговорились… Так возник «Три «О»».
А с Иваном я познакомился ещё раньше, чем с Аркадием, аж в 83 году. Он и Алексей Борисов тогда составляли группу «Ночной проспект». Они приглашали меня записывать партию саксофона, так, собственно, это всё и началось. Я и сейчас часто играю с Борисовым. А с Иваном у нас потом был создан отдельный проект, над которым мы работали где-то с 1995 по 2005 год.
Если сравнивать оба проекта, в которых вы принимали участие, «Минус Иван» - это шаг в сторону большей доступности?
Аркадий: Нет, ничего подобного. Просто умер наш хороший товарищ. Сам проект возник раньше, и пару концертов мы сыграли – он тогда, естественно, не носил такого названия.
Сергей: У Ивана его проект назывался «Мягкие звери» - «Soft Animals»: имелось ввиду «Soft Ware». Всё, что там звучит, сделано при помощи маломощного компьютера Макинтош с объемом памяти 32 Мгбайта - 16 битный звук, всё на пределе. Мне кажется, что, когда эйсид-джаза ещё и в Америке не было, у Ивана он уже был. Он использовал трип-хоповые ритмы и хаус, привлекал до 15 разных музыкантов. Этот проект у него существовал с конца 80-ых. Хотя эйсид-джазом он это, естественно не называл.
Аркадий: Я тогда ещё жил в Америке, бывал наездами. Мы сыграли с Иваном пару, опять же, квартирников, и нам понравилось играть вместе. Была большая задумка, и мы втроём уже как состав поехали на курехинский фестиваль, на SKIF. Это было единственное официальное выступление наше с Иваном. И после этого он уже умер.
Сергей: И мы без тебя еще один концерт сыграли вместе с Сайнхо Намчылак, последний в его жизни. После этого мы должны были ехать в Милан.
Есть диск «SIMULATED PRISON»…. Записан на концерте. Он очень сильно отличается от звучания «Минус Ивана» на «Пустых холмах».
Сергей: Насчет диска – это мистификация: четыре трека были записаны в зале Ротонда, остальные - студийным образом, а аплодисменты я вмонтировал. По поводу концепции: там, в буклете есть большой текст Соколовского об этом. Вообще, есть такой фильм.
Тираж этой пластинки давно распродан. Мы сами напечатали 500 дисков - больше у нас денег не было, и никто не знал, что с Иваном случится. Пластинками звучит немного иначе, потому что впоследствии Иван навертел дополнительно разных эмбиентных сигналов. А выступление на пустых холмах, тоже, скорее всего, будет издано. Во всяком случае «Пустые холмы» сделали диск. Я там играю с Олегом Сакмаровым, это флейтист, который «случайно проходил мимо», я попросил его подыграть, и он очень удачно сымпровизировал. Ну, там ещё ветер, дождь – звуки среды, которые тоже очень удачно совпали.
Я хотел бы по поводу Ивана задать вопрос: он задумывался о том, как он музыку делает, стремился к каким-то жанровым рамкам?
Сергей: Иван является одним из создателей жанра «фанеры», и вообще технологического приёма в нашей музыке, он начал культивировать это тогда, когда цифровых носителей ещё не было. Уже тогда он создавал то, что называл «болванками», и говорил, что будущее за этим, что вживую всё сыграть невозможно, что профессиональный аранжировщик делает аранжировку заранее. Он использовал разнообразные электронные аналоговые приборы в 80-ых, а в 90-ых он стал использовать вместо этого предварительно записанный компакт-диск и стал активно использовать компьютер, ну, и ряд других устройств. С самого начала с 90-х годов у него был «Мак», довольно скромный по своим техническим возможностям. Иван вообще думал о музыке много, потому что по основной профессии он был философ. Окончил философский факультет МГУ, отделение научного коммунизма и его комсоргом был нынешний архидьякон Кураев. Дипломная работа у него была «Религиозные верования народов СССР».
Вы даёте много концертов, и музыка везде Ивана, и везде - одна и та же?
Сергей: Концертов не очень много, это как бы специфический мемориальный проект. Обычно его музыка звучит на вечерах памяти, и мы играем на его треки, их много у друзей осталось, играем импровизации. У меня больше всего сохранилось этих «болванок», потому что Иван, по сути, был моим аккомпаниатором на протяжении последних десяти лет своей жизни, и создавал эти болванки с моим участием, на них, если прислушаться, слышны флейты, бас-кларнет, иногда звуки саксофона, обработанные, несколько пониженные. И других музыкантов – Виктора Голоухова, некоторых французских музыкантов, в общем, людей с которыми он сотрудничал, семплировал, записывал короткие попевки, и конструировал из них…
То есть, проблем с повторением не возникает?
Сергей: Ну как повторение, они всё время звучат по-разному - мы же импровизируем. Кроме того, треки которые мы играем, мы часто не проигрываем полностью, микшируем с другими треками, укорачиваем, иногда - увеличиваем громкость. То есть, я на самом деле во время этого достаточно активно работаю с ними, продолжаю… История того, как эти треки попали ко мне. За двенадцать дней до того, как он впал в кому после инсульта, на свой последний в жизни концерт, который у нас состоялся совместно с тувинской певицей Соянхо Номчалак, он принёс мне собрание своих треков, чтобы я привёл их в порядок - у меня был более мощный Макинтош. Он попросил меня нормализовать их. У него один трек был очень тихий, другой громче, и он не очень понимал, как их уровнять во время концерта. Кое-где надо было убрать щелчки, «куски пустоты» в начале треков… Я не знаю, думал ли он о своей смерти или нет, но он постарался рассчитаться со всеми долгами, вернул мне все деньги, которые был должен, и принёс эти записи, несколько дисков. У нас с ним должен был состояться выезд в Италию, мы должны были 20 мая улететь туда. Последние слова, которые он произнёс в жизни – он пытался объяснить жене, что он очень меня подвёл, потому что не сможет поехать со мной в Италию.
Получается, вы в какой-то степени теперь душеприказчик Соколовского?
Сергей: Идея продолжать дело у меня родилась на кладбище. Я стоял один возле его могилы, и удивительно громко стало слышно пение птиц. Иван похоронен на кладбище Южного Бутова - интересно, что из окон его студии, где создавалась его музыка, как раз видна эта могила. Я подумал, что все концерты «Минус Ивана» будет заканчиваться имитацией пения птиц.
К тому, чтобы все это продолжало жить и звучать, меня подтолкнули и итальянцы: в тот день, когда Иван умер, я был в Петербурге и вместе с Сайнхо записывал пластинку «Аржаана». Сайнхо позвонила в Италию, где у нас должен был быть концерт, но там сказали, что все билеты проданы и мы не можем ничего отменять, поэтому посвятите концерт его памяти и приезжайте. Концерт в Италии имел шумный успех. После этого был ещё концерт памяти Ивана, где собрались музыканты, с которыми он играл, для которых он делал фонограммы, аранжировки - среди них, кстати говоря, было много популярных артистов, с митьками вот было два диска, там вся музыка была его. Ну, кроме голоса Шагина, естественно. После этого я окончательно уверился, что дело надо продолжать.
Как долго вы собираетесь выступать в этом проекте?
Сергей: Пока не будет еще минус кто-нибудь… Вообще, этот проект бесконечен.