На вопросы отвечали:
Валерий Григорьев, организатор фестиваля “Янкин день”
Наталья Грибач, администратор группы “Янка Дягилева.Новосибирск”, общественный активист, инициатор открытия мемориальной доски на доме Янки
Светлана Кунина, организатор посвящённого Башлачёву фестиваля “Сашин день” в Череповце
Александр Чиркин, лидер группы “ПУТТИ”
Юрий Наумов, Новосибирский и Нью-Йоркский гитарист виртуоз
Дмитирй Ревякин, лидер группы “Калинов мост”
Почему здесь не присутствуют представители городской власти?
Наталья Грибач: Мы их приглашали в качестве почётных гостей, так что, возможно, будут.
Светлана Кунина: На мой взгляд, прямая задача властей - запрещать такие фестивали.
Александр Чиркин: Ну почему. Организаторы - молодцы, что такое чудное мероприятие замутили. В нашем городе на родине Янки оно должно было по-любому быть. И власти, по-любому, должны приветствовать данное мероприятие.
“Янкин День” в сравнении с “Сашиным Днём”?
Светлана Кунина: Они побратимы на самом деле, фестивали “Янкин День” и “Сашин День”. Хорошо, если будет возможность их проводить - поскольку вся страна и мир, в некотором плане, катятся в варварство, мне, как человеку, очень важно, чтобы сохранялась некая культурная поляна. Что вообще мало кто понимает, такие фестивали - это мероприятия с расходным бюджетом. Каждый, кто заплатил за билет, является маленьким, но полноценным организатором, потому что оплачивается все задом наперёд, никакого бабла никто не рубит. Поэтому нам очень важна поддержка людей. Но с организации первого “Сашиного Дня” в Череповце, на его родине, прошло три года, и ситуация, на мой взгляд, изменилась в худшую сторону. И не только на мой, на самом деле - всё стало делать ещё сложнее. На третий год власти города просто забрали у меня фестиваль, сказав, что это их поляна, и самое для меня странное, что никакой народной поддержки как таковой и не случилось. Нужно ли это людям, или не нужно - большой вопрос. И правильно ли дело делаешь - тоже вопрос.
Кто бы сейчас проводил фестивали вроде “Подольска”, “Рок-Азии”, знаменитой череповецкой “Рок-акустики”? Женя Кольцев, который “Рок-акустику” проводил, был в Москве и ненароком попал в “Программу А”. Сказал, что в Череповце будет такой фестиваль, посвящённый Башлачёву. Он сел в поезд, приехал домой, а там горком КПСС Череповца уже был озабочен - у нас фестиваль, надо с ним что-то делать! Они проплатили гостиницу, самую лучшую гостиницу города, семиэтажную, туда приехали рок-н-роллы со всей страны. То есть, они стыдились ударить в грязь лицом. А сейчас у этого фестиваля есть лишь один автор, вкладывающий в него деньги, - это вот Валера. И самое для меня печальное, что помощников как таковых очень немного находится. Возникает ситуация, когда нет площадки для молодых, вот этой молодой шпане, про которую не понятно - есть она или нет, негде показываться. А желательно, чтобы она была, и мне бы хотелось, чтоб народ откликался на это более душевно.
Задайте вопрос Александру, у него ещё саунд-чек. Саш, зачем ты играешь свою музыку?
Александр Чиркин: Да потому что.. мы знаем, что никогда не будем собирать стадионы, не поедем в мировые туры, а всё равно тупо играем, потому что самим нравится. Если наша музыка нам самим нравится, дай бог, чтоб она кому-то ещё нравилась.
Как вам кажется, не являются ли нарастающая сегодня социальная и политическая активность граждан и возрождение интереса к музыкальному андерграунду взаимосвязанными явлениями?
Валерий Григорьев: Во-первых, культура андерграунда никуда не делась. Может быть, она находилась немного в другой ипостаси, может быть, была не слишком востребована. Были подпольные концерты и квартирники. И вдруг - раз, нам всё открыли. Вроде пой - не хочу. Но прошло какое-то время, и народ, наверное, понял, что его развели - очень классно, очень крупно и очень нормально так. Поэтому снова начались квартирники, какие-то маленькие концерты, и какие-то такие мероприятия. Почему обращение к Янке? Потому что Янка - это флагман, и я не думаю, что нужно это как-то пояснять. Нам просто этим интересно заниматься. Янкой заниматься интересно.
Какое развитие получила история с мемориальной доской?
Наталья Грибач: История продолжается - в данный момент мы работаем со скульптором. Ездили смотрели эскизы, которые он делает, пришли к выводу, что всё это будет лаконично и интересно - не просто табличка с именем. Вчера мы созванивались с Николаем Петровичем Черепановым - они ждут нашей заявки, скоро будем опять подавать.
Светлана Кунина: Наташ, я правильно понимаю, что такими не революционными методами всё происходит?
Наталья Грибач: Пока да, решили культурно всё это решить.
Светлана Кунина: Спасибо Дмитрию Татаринцеву - сводил меня к дому Янки. Мне знакома история, когда в Череповец приезжают люди, которым дорого творчество Башлачёва и имя Башлачёва, и спрашивают - а что можно посмотреть? А смотреть вроде как и нечего, или неизвестно, где. С Новосибирском сейчас точно такая же история. Город Новосибирск в Википедии: выдающиеся люди - три или четыре бизнесмена. И это всё, с точки зрения Википедии. Где искать Янкин дом, что с ним делать? Да и сам дом как таковой, насколько я понимаю, могут снести, и мне будет жалко если его снесут. О какой доске тогда может идти речь? Речь уже не только о Янке, но и о городе - любят ли новосибирцы город, в котором живут.
Валерий Григорьев: Если мы общество, то мы и с домом с этим сможем решить вопрос. В это доме все пели песни, все в этом доме были гостями, это вообще раритет. Это просто культурный центр андерграунда. Того андерграунда, той волны, того времени, восьмидесятых годов.
Наталья Грибач: Что я могу сказать по поводу доски и дома? Естественно, мы хотели бы, чтоб в первую очередь был сохранён дом. Мы хотели, чтобы откликнулись люди, которые, возможно, на что-то повлияют. Пока такие люди, к сожалению, не нашлись, и мы продолжаем их поиски. Пока могу сказать, что в ближайшее время его не снесут, и мы будем прилагать усилия, для того, чтобы дом сохранить.
Почему в наше стране могут поставить памятник композитору, а рок-музыканту не могут повесть даже мемориальную доску?
Юрий Наумов: Смотри, тут надо понять механизм, которым оперирует власть. Там, в принципе, существует два главных эмоциональных состояния, которыми оперирует власть - это жадность и страх. По большому счёту, других рычагов нет, вспомнить хотя бы стихотворение Лермонтова, написанное еще до “Бородино”: “Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи”. Спустя сто лет уже не страшно, когда концы далеки, можно и опубликовать, и назвать станцию метро в Москве, и памятник поставить, и сделать многочисленные издания-переиздания. А по горячим следам страшно, жжёт: когда художник жив и вибрирует, или ушёл, но недавно, - это царапает людей, которые у власти.
В этой стране и Башлачёву обязательно будет памятник. Вопрос - когда? Надо, чтобы власти было не страшно его ставить. Света в Череповце билась за памятник, и бьётся сейчас. И она добьётся, и, возможно, даже успеет при жизни этот памятник Башлачёву увидеть. Другое дело, сможет ли она это сделать сейчас или когда она уже будет глубокой старушкой. Потому должно смениться какое-то поколение Череповецкой власти. Сейчас им страшно ставить памятник. Пока - бздят. Потому что там есть жадность и страх. И до тех пор, пока работает элемент корысти и он силён - он является самым главным препятствием. А вот когда люди перестанут бздеть, этот памятник возникнет.
Когда ребята хотели пробить эту идею мемориальной доски, достаточно безобидную, им сказали: вот, не будем, потому, что она самоубийца, она панкушка, там, наверное, наркотики какие-то. Думаете это серьёзные резоны? Резон-то был простой - человек, который должен отдать распоряжение и разрешить, он на своём калькуляторе просчитывает, насколько это решение повесить табличку, отразится негативно на его дальнейшей чиновничьей карьере. Погладят ли его по головке люди, которые в кулуарах будут решать его карьерную судьбу? Вот он рассчитывает, и непонятно, во что ему это выльется. Вот разрешил ты памятник - а мы тебе повышение не дадим, мы тебе на какой-нибудь крупный чиновничий пункт не дадим форы, не дадим тебе купить крутую центровую квартиру, или не отдадим тебе какой-нибудь крутой откат. Нужно знать табель о рангах и какие-то цацки, за которые они в своих кулуарах рубятся. Если человек на своём арифмометре прогоняет, принять ему решение за или против, и арифмометр показал “против" - значит, человек испугался. Больше там нет ничего.
Как вы думаете, долго ещё бояться будут?
Юрий Наумов: Обычно боятся в течении двух человеческих поколений. 50 лет, а потом концы достаточно далеки, чтоб это перестало пугать.
Валерий Григорьев: Я хочу себе задать вопрос, и я хочу на него ответить. Друзья, у нас фестиваль, музыки и поэзии, и вот это самое главное, что мы должны и будем делать. Потому что всё остальное - памятники, не памятники, доски, не доски - всё это будет, если мы будем делать самое главное, если мы будем делать музыку со сцены. Друзья мои, журналисты, найдите вопросы к музыкантам о музыке, о том, почему они приехали на этот фестиваль, почему они хотят здесь выступить, почему здесь им вступить будет хорошо. Я думаю, это будет прекрасным завершением нашей беседы, потому что эта пресс-конференция не о доске.
Юрий Наумов: Я родился не здесь, но я приехал сюда восьмилетним мальчиком, уехал - 22-летним. Таким образом, по сути, это мой родной город, ведь сформировался я в Новосибирске. Я сейчас живу в Нью-Йорке, двадцать третий год. Для меня участие в этом фестивале и мой вклад в то, чтобы это вечер состоялся на достойном уровне, - это реверанс городу, в котором я стартовал как музыкант.
Мой расклад здесь складывался довольно жёстко, но по прошествии лет - сейчас мне 52-ой год идёт - я понимаю, что Новосибирск сыграл в моей жизни незаменимую роль. Он жизнеобеспечил, предоставил необходимый минимум того, чтобы я состоялся в том качестве, которое избрал для себя. Город дал мне эту путёвку в жизнь. И сейчас, когда я в состоянии как-то позитивно повлиять на что-то в этом городе, возникла эта удивительная возможность, шанс сделать событие общенационального масштаба - Валера пригласил меня принять участие в этом - первом - фестивале памяти Яны Дягилевой. Я увидел в этом не только возможность почтить память прекрасного музыканта, но и поблагодарить город за тот трамплин, который он мне предоставил. Это моя возможность и мой шанс вернуть долг, потому что в Новосибирске, третьем городе страны, до сих пор нет того явления, которое имело бы общероссийский резонанс.
У того, что произойдёт сегодня вечером, есть шанс стать событием общероссийского масштаба. Это дело, в принципе, всего этого полутора-миллионного города. Потому что имя Яны Дягилевой отзывается в сердцах сотен тысяч, если не миллионов, людей от Сахалина до Калининграда. И то, что на родине может происходить ежегодный фестиваль её имени, делает Новосибирск городом, в котором происходит что-то, что будет отзываться в сердцах всех людей, которым имя Яны дорого.
Но этот шанс может быть упущен, потому, что Валера настолько надорван той махиной, которую ему предстоит поднимать, что в одиночку, или даже с небольшим количество участников, второй фестиваль он не потянет. Нужна помощь вас всех, любая, какая только возможно. Но у него хватило сил вот это стронуть с мёртвой точки, и это надо всячески поддерживать.
Дим, скажи что-нибудь.
Дмитрий Ревякин: Мы, конечно, присоединяемся, лучше здесь не скажешь. Просто стоит ещё сказать, что пока есть такой инструмент, как гитара, пока есть парни и девчонки, которые внутри и снаружи слышат музыку, надо сделать этот фестиваль брендом города, о чём Юрий сейчас сказал очень правильно. И мы восхищены Валерием, который за это взялся, дай Бог ему здоровья. И ваша помощь нужна.
Вы знали Яну - какая она была?
Дмитрий Ревякин: Я, наверное, за всех отвечу. Мы не настолько близко знали Яну, чтобы рассказывать о музыкальных нюансах или о творческих её устремлениях, на чём она воспитывалась, на какой поэзии, на какой музыке. Я думаю музыка тогда звучала одна, во всех общежитиях, и во всех квартирах, где ребята собирались и слушали музыку. А так, мы достаточно периодически с ней встречались. Единственное что в нашем случае Яна помогла нам написать песню, и мы её сегодня сыграем.